Fizzarum: «У нас всё идет волнами»

Ответить
Аватара пользователя
бох в отпуске
Сообщения: 37437
Зарегистрирован: 08 июл 2016, 23:04
Откуда: Москва
Контактная информация:

Fizzarum: «У нас всё идет волнами»

Сообщение бох в отпуске »

Fizzarum: «У нас всё идет волнами»

Изображение

В начале 2000-х петербуржский коллектив Fizzarum был если и не первыми звездами отечественной электроники, то как минимум главной гордостью российского музыкального экспорта. Их дебютный альбом «Monochrome Plural» вышел на могучем лейбле Domino (сейчас появление там российской группы выглядит ненаучной фантастикой), они гастролировали по Европе и давали интервью крупным изданиям. Затем их история стала похожей на то, что происходило с My Bloody Valentine — исчезновение с радаров, редкие концерты и бесконечно долгая работа над вторым альбомом.

Возвращение Fizzarum случилось тогда, когда казалось, его уже никто не ждал — в июне на немецком Ant-Zen увидел свет альбом «Frisson», по первым же звукам которого узнается тот, классический Физзарум начала нулевых. Mixmag Russia встретился с Дмитрием Дубовым и Альбертом Расюлисом в их заставленной синтезаторами с пола до потолка студии в Петербурге чтобы поговорить об истоках питерской электроники, работе с Domino, коллективном творчестве и многом другом.

Мой традиционный первый вопрос — как в вашей жизни появилась электроника, почему вы увлеклись именно этой музыкой?

Дмитрий: До 1985-го года (а я 1974 года рождения) я музыкой не увлекался, скорее она шла фоном. А потом я вдруг начал воспринимать музыку как нечто особенное. А услышал я тогда Depeche Mode, была интересная группа Rockets с вокодерными голосами, и еще на меня повлияла итальянская диско-музыка, год где-то 85-й — 87-й. Например, Scotch «Disco Band». У них был именно синтезаторный звук, богатый, многослойный. Да, мелодии были примитивные, но мне нравилось, что этих мелодий было прямо много. Возможно, это как-то повлияло на мою мелодическую составляющую. Потом у меня появился Sinclair ZX Spectrum, где была демо-сцена — композиции, сделанные на процессоре AY-8910, эти мелодии из игр тоже на меня очень повлияли. Еще, конечно, альбом Electric Lights Orchestra «Time» — вокодер и красивейшие партии, первый трек я мог часами слушать.

Альберт: Я постарше, тогда же ничего не было, только телек. Но из заставок передач я какую-то электронику слышал — «Международная панорама», «Очевидное-невероятное», там всегда играла какая-то космическая музыка. Уже потом я узнал, что это были Жан-Мишель Жарр, Cerrone, Ganymed и так далее. Дальше уже был кассетный магнитофон «Весна» с Rockets, Yello и так далее.

Дмитрий: Еще году в 85-м — 86-м появилась брейк-культура, и трек «Rockit» Херби Хэнкока, вот его я тоже заслушал буквально до дыр.

Альберт: А я тогда жил на Сахалине и мы ездили из города Корсаков в Южно-Сахалинск, где была студия звукозаписи. Туда можно было отдать свою бобину, куда я как раз записал альбом Хэнкока. Потом мама купила проигрыватель «Вега» и наушники — и это был такой качественный звук! И слушал я на нем пластинку «Зодиака» и Space «Magic Fly».

Дмитрий: Была еще группа Арго из Прибалтики, у них была одна электронная вещь. Однажды, еще до увлечения музыкой, я пошел в кинотеатр, и она там играла в кафе. Я понятия не имел, что это, но запомнил её очень хорошо. Она была у меня в голове, но я никак не мог её найти. Потом у меня появилась кассета Video Kids и дописана кассета была именно этим треком — какое-то время я был уверен, что это и есть Video Kids. (улыбается) Ну а потом конечно Kraftwerk — вокодеры, странные барабаны. Я пошел в студию звукозаписи (тогда как раз появились кооперативы) и записал там весь Kraftwerk!

В какой момент вы начали сочинять и как это звучало?

Альберт: Когда увлекся музыкой, сразу же и начал. Я играл на гитаре, а еще у меня был катушечный магнитофон «Эльф», где была возможность делать наложение. Одна дорожка воспроизводится, а на вторую я в этот момент мог писать. Были еще многоголовочные мангитофоны, на которых можно было делать дилэй — что-то я так записывал еще в школе, году в 82-м — 83-м. Даже когда я ребенком оказывался у пианино, я тут же начинал наигрывать что-то своё.

Дмитрий: У меня появился ZX Spectrum, там в звуковом процессоре было три канала, и их можно было программировать. Но мне этих трех каналов, конечно, не хватало (хотя я понял, как можно хитрить и менять звуки). А потом дядя привез мне в Питер синтезатор-самоиграйку Yamaha. И это было моё первое озарение — оказывается на синтезаторе можно было играть за весь оркестр одному. После этого я стал по крупицам искать информацию о синтезаторах и о том, что они умеют делать еще. Я еще очень хотел понять, что такое MIDI и просто замыкал у этой Ямахи MIDI in на MIDI out. Все данные дублировались и получалось что-то очень странное, какие-то новые свойства! Когда у тебя ничего нет, ты начинаешь экспериментировать. Уже потом, году в 1994-м я приехал из армии в увольнение и пошел в магазин, где продавалась всякая подержанная аппаратура, увидел там секвенсор и купил его! А синтезаторов-то у меня никаких не было. Правда у друга была Yamaha, так что я решил, что сейчас я их соединю и что-то получится. Так и работал — брал у друга синтезатор и что-то делал. Потом нашел еще одного друга с синтезатором, так всё и началось. Главная проблема была в том, что записать это можно было только на кассетный магнитофон — качество плохое и наложить ничего нельзя. Я тогда не понимал, что можно было хотя бы стирающую головку отключить.

А откуда ты брал информацию? Тогда ведь не было интернета!

Дмитрий: Был такой журнал In/Out, который появился году в 1992-м, там серьезные мужчины в бабочках рассказывали про технику — про портастудии, про то, что такое MIDI. Потом еще на ТВ появилась «Программа А», где тоже было что-то про синтезаторы.

Альберт: А в «Очевидном-невероятном» была рубрика Козлова, он там показывал «Энсоники».

Когда и как появился Fizzarum? Я помню, ты приехал в Москву году в 1998-м и привез кассету, где были частично треки с будущего альбома «Monochrome Plural» и частично то, что потом вышло как «How Nature Works», и меня это поразило качеством. Это были даже не демо, а вполне законченные записи.

Дмитрий: Название я придумал году в 1997-м при помощи своего школьного друга. Он принес книгу про грибы, и там я увидел гриб «Physarum» — какой-то обычный, просто название понравилось. Только мы его с латыни переписали в чуть более читаемом варианте. Я всегда думал, что важно придумать уникальное название, чтобы вбиваешь в поиск — и только оно и выпадало. Сам проект возник годом раньше, как раз когда друзья мне начали давать синтезаторы и я стал что-то на них записывать. А давали они мне их потому, что не могли в них разобраться. Я брал все эти талмуды на английском и изучал. А пока я разбирался, синтезаторы конечно стояли у меня, и я успевал что-то сделать. Трек «How Nature Works» сделан как раз в процессе изучения чужого синтезатора.

Какая музыка на тебя в тот момент влияла? Тогда ведь уже появилась и Orbital, и Aphex Twin и так далее.

Дмитрий: Основное влияние на меня всегда оказывала Геля (DJ Mouse), с которой мы году в 1995-м ходили вместе в диджейскую школу. Все играли транс, я пытался играть брейкбит, а Геля приходила с какими-то очень странными пластинками — это и оказался IDM. Наш учитель тогда спрашивал у неё: «как ты это сводить-то будешь?», а она говорит: «да неважно, но я только такую музыку хочу играть!». Она тогда еще в школе училась! Тогда еще и диджеев-то толком не было, а она еще и странные пластинки играла. Она в клубе познакомилась с каким-то человеком из Лондона, который ей всё это надарил. Я слушал с интересом и как-то впитывал. А потом она мне подарила кассету с записью Autechre «Amber». Я лёг, поставил кассету и просто в космос улетел, как будто что-то открылось. Ну и конечно гимном IDM для меня всегда был ремикс Бомон Ханнанта на их трек «Basscadet». Кстати, Бомон Ханнант мне несколько лет назад письмо написал, рассказал, что им с женой очень нравится наш трек «Microphorus». Было очень приятно.

Альберт: В Питере появилось радио «Порт ФМ», где и днем была хорошая музыка, а по ночам Геля играла эмбиент. У меня тогда был доступ к рабочей станции Korg 01/W FD, и я пытался делать на ней какую-то электронику. А тут в эфире Геля говорит: «если у вас есть какие-то свои записи, можете написать на пейджер, и я вам перезвоню», она была энтузиастка такая. Я ей написал «пишу эмбиент, не знаю, что с ним делать дальше». И она позвонила! Мы встретились, я дал ей кассету, и ей внезапно очень понравилось. Она-то и дала мне телефон Димы, сказав, что у тебя, мол, классные мелодии, а вот есть такой Дима, который классно пишет барабаны.

https://youtu.be/har19Zyejsg

При этом твои записи вообще нигде не издавались?

Альберт: Нет конечно, это всё были кассетные демо. Я даже сохранять проекты не мог. Я что-то делал ночью (я работал кладовщиком в офисе-складе, где этот Korg стоял, и там была возможность оставаться на ночь) и то, что за ночь успел сочинить, просто скидывал на кассету. Потому что дальше я этот Korg выключу и всё пропадёт — сохранять на дискету я не умел. Честно говоря, я и сейчас не всё до конца знаю, иногда что-то у Димы спрашиваю. В общем, я позвонил Диме, и пришел сюда, в эту же квартиру, и мы сразу же что-то записали.

Дмитрий: Он пришел и сразу же сыграл «Phut Of Plex»! (самая известная композиция Firrarum — прим. ред.). У меня уже были трещоточные барабаны, которые я тогда научился программировать. А Алик сразу наиграл туда мелодию.

Альберт: Мне эти барабаны, конечно, дико понравились, я наиграл мелодию и ушел с кассетой, куда мы эту вещь записали. Потом я еще раз приехал, мы всё доделали, а потом как-то потерялись — сотового у меня не было, я вечно переезжал, снимал там-сям...

Дмитрий: Дальше мы уже работали с Владом Линдером, а с Аликом тогда был написан только один трек, и никто об этом не знал. Алик тогда еще не был постоянным участником Fizzarum.

Альберт: Потом я попал на фестиваль «Свободный полет», один из первых, в «Спартаке», и там ребята играют. Я стою внизу и кричу «Привет, это я!», а они мне «Привет! А мы пластинку в Англии выпустили и твой трек первым поставили!»

А не было негатива, что они всё это молча сделали, не уведомив тебя?

Альберт: Да нет конечно, у нас же не было связи!

Алик работал кладовщиком, а у тебя, Дима, кажется была еще более необычная работа? Об этом прямо легенды ходили!

Дмитрий: Да, я работал на железной дороге, водил поезда. И всегда брал с собой инструкцию по Ensoniq ASR-10 и прямо полгода его изучал в поездах от нечего делать. Поезда я водил грузовые, остановки там длинные, 2-3 часа можешь стоять, пропускать пассажирские. Открываешь книжку чтобы не уснуть и начал — со словарем, английский я тогда знал плохо. Так и выучил язык, только не обычный, а специализированный, технический. Так что говорю я плохо (в школе я учил немецкий), а инструкции читаю отлично. Но в этом были свои плюсы — это давало мне возможность не заниматься дома этим нудным разбором и переводом (а я этот сэмплер старался изучить досконально, от и до). А на выходных приезжал домой и сразу что-то записывал.

Альберт: Я еще до знакомства с Димой пытался устроиться куда-то аранжировщиком. У меня были знакомые на студии рядом с Ленфильмом, там еще Игорь Вдовин работал. Я туда как-то втиснулся и мне дали изучать как раз этот аппарат, Ensoniq ASR-10. А потом я прихожу к Диме, и выясняется, что он недавно купил этот инструмент как раз в той студии!

Круговорот Энсоников в природе это вообще удивительная вещь. Я свой ASR-10 купил у OiD’a, а он — у группы DeadУшки. Но как тебе кажется, почему именно этот инструмент стал таким культом у айдиэмщиков?

Дмитрий: Я прочитал журнал Future Music, где было интервью с Autechre по случаю выхода альбома «Tri Repetae». Журнал я этот нашел как раз у Андрея и Саши (Alexandroid), они этот журнал то ли выписывали, то ли из Риги возили. И там Шон и Роб рассказывали, что любят ASR-10 за возможность ресэмплирования. Для того, чтобы засэмплировать обработанный звук, в то время нужен был второй сэмплер. А в ASR-10 была система внутреннего сэмплирования, любой звук можно было сколько угодно корёжить, обрабатывая и обрабатывая. Таким образом и появился «Phut of Plex» — я много раз обрабатывал и ресэмплировал звуки с Yamaha DX11. Но вот ты правильно упомянул Оида — еще раньше Геля таскала меня по клубам, и однажды мы пришли на выступление Alexandroid, которые тогда еще назывались God’s Delusion. Они играли на одном «Энсонике» и когда я услышал этот звук, у меня уже не было вопросов, какой инструмент я хочу.

Какие еще инструменты ты тогда использовал?

Дмитрий: Я понял, что мне нужен еще один аналоговый синтезатор для всяких мягких пэдов и басов, и выбор пал на Roland Juno 106 — он был недорогой и у него был MIDI, а я был на этом повёрнут. А третьим был Yamaha DX11, который я нашел через газету «Из рук в руки». Он мне был нужен, чтобы синтезировать странную перкуссию, щелчки, шумы и так далее. Я тоже научился программировать его с нуля, по инструкции. Там непочатый край возможностей — казалось бы, всего 4 оператора, а комбинаций получается бесчисленное множество. Так что альбом потихоньку писался, звуки сохранялись на ASR, аранжировки в Cubase, а вот записывать треки было некуда, только на кассетную деку. Звуковые карты для оцифровки тогда стоили очень дорого, так что я ждал и копил деньги, работая на железной дороге.

Я правильно понимаю, что следующим важным этапом для Fizzarum был интернет? Вы появились там очень рано и именно благодаря интернету сумели попасть на европейские лейблы.

Дмитрий: Во-первых, еще в армии я читал книгу, где был описан telnet — только текст, никаких браузеров. Но уже тогда я мечтал об этом, потому что уже использовал FidoNet. Но году в 1997-м интернет у меня уже появился (я почему-то хорошо помню, что у меня был Netscape Navigator 1.0). А нужен мне был этот интернет (за который я тогда ползарплаты отдал) ради одной вещи — у меня был компьютер с картой Ensoniq Soundscape Elite, где был мощнейший эффект-процессор, и я на него возлагал большие надежды. А программатор для этого процессора можно было скачать через FTP сайт Ensoniq.

Но вы и сайт себе очень рано завели, т. е. вы не только брали информацию из интернета, но и публиковали там свою музыку!

Дмитрий: Да, сайт у нас появился через лейбл Art-Tek, нам дали место на сайте mu.ru. А еще мы одними из первых выложили треки на сайте mp3.com, это была первая площадка для обмена музыкой. Там нас нашли ребята с лейбла City Center Offices — скачали демо «Phut of Plex» и написали, что хотят издать нашу пластинку. У них же тогда был только один релиз, семерка Arovane. Они, как и мы, были начинающими.

Вы сами рассылали куда-то демо и думали об издании, или просто положили треки в сеть и тут же к вам пришел лейбл?

Дмитрий: Мы тогда только дописывали альбом, было готово 4-5 треков. Лейблов мы не знали, поэтому разослали кассеты в журналы — Future Music, Sound on Sound. А еще мы послали кассету Саше Розету, который был знаком с Владом и жил в Израиле. Через месяц он переехал в Англию и показал нашу музыку Autechre. И тут нам вдруг приходит письмо от Шона Бута — 2 строчки, «Классная музыка, хотите ли вы издать это на нашем лейбле SKAM [yes/no]?». Я конечно ответил «Да», но письмо было с какого-то странного адреса и мой ответ до него не дошёл, письмо вернулось.

Как всё развивалось дальше, ваша семерка на CCO была хорошо встречена? Как вы попали на Domino?

Дмитрий: Да, видимо тогда не так много было этой музыки, и люди собирали пластинки с маленьких лейблов. И один из музыкантов с Domino (всё время забываю, как его зовут) купил наш винил, послушал и показал директору лейбла. И нам пришло от них предложение на альбом, который еще только дописывался. Так в конце концов появился «Monochrome Plural».

Пластинка на Domino как-то сказалась на вашей популярности?

Дмитрий: Главный эффект был в том, что нас стали приглашать играть в Европу, которую мы почти всю объехали. Когда вышел альбом, Domino по своим каналам договорились устроить нам тур — там были Бристоль, Лондон и 5 городов Франции. Мы ездили вместе с группой Magnetophone, которая издавалась на 4AD. У них были очень интересные концерты — набор педалей, которые они нажимали руками, куча каких-то фигурок, солдатиков — такой странный перформанс. Но еще до этого, когда у нас была только одна семерка на CCO, какие-то ребята из Дании пригласили наc сыграть в Ольборг. Это было очень странно — 1999-й года, мы нигде не были, а тут сразу концерт в Дании. Мы тащили с собой Ensoniq, очень за него боялись и нам разрешили его взять в салон самолёта, сейчас такое вообще невозможно!

Как вас принимала публика, люди были готовы к такой музыке?

Дмитрий: Принимали очень тепло, это были подготовленные зрители, истинные фанаты. Человек 100-150 максимум, но мы были в полном восторге.

А что в этот момент происходило в Петербурге, здесь была какая-то сцена?

Дмитрий: Здесь мы тоже время от времени играли, давали концерты с кучей аппаратуры. Тут эту музыку продвигал Максим Кисловский с радио «Катюша», он приглашал нас на вечеринки, где было нужно что-то странное — в основном эмбиент, но и мы прокатывали. «Ёлочные игрушки», Вова PCP, мы, ну и Геля диджеила — так и играли в три группы.

Что случилось потом? Года с 2003-го вас вообще стало не видно. Что ты делал в это время? Я помню твою фразу из тех времен: «Я уже несколько лет пишу софт для нового альбома, когда закончу — напишу на нем альбом».

Дмитрий: Где-то до 2003-го были какие-то концерты, а потом на несколько лет всё затихло. При этом я хотел не просто переключать на сцене треки, а играть живые, импровизационные концерты. Поэтому я стал изучать MAX/MSP, алгоритмическую музыку и реально писал этот софт, только он был скорее для концертов. Изучение заняло у меня много времени, но при этом я делал какие-то наброски будущих треков.

Но тебя не напрягало, что ты не выступаешь, что тебя забыли?

Дмитрий: Нет, скорее мне нравилось, что меня не дёргают. Потом, первый альбом мы писали с Владом Линдером, а тут ко мне присоединился Дима Летаховский, и с ним мы занимались в основном изучением программирования. Тогда же мы пробовали играть первые генеративные лайвы.

Изображение

Ты в тот момент как-то активно экспериментировал с формой, увлекался этникой...

Дмитрий: Саша из «Ёлочных Игрушек» тогда показал мне одного музыканта, его зовут Глен Велез, он американец, но играет индийскую музыку. Мне очень нравились эти нечетные ритмы и полиритмы, которые он играл на барабанах с очень крутым резонансом, который на синтезаторах у меня сделать не получалось. С этого момента я стал искать эти барабаны (показывает на висящий на стене барабан) и пытаться писать на них ритм. Но я видел это в контексте экспериментальной музыки, под этот звук мне хотелось подложить синтезаторы и сделать что-то на стыке.

Альберт: У нас был концертный альбом «Deep Lake», и это был второй всплеск нашего сотрудничества. Я стал много приезжать к Диме, мы много репетировали и с нами был еще один музыкант Сережа, с которым мы использовали живые инструменты. Есть такое растение дудник, мы делали из него резонирующие трубы, в которые дули все втроем. Ездили специально вырубать эти палки.

В тот момент было странное ощущение — после «Monochrome Plural» все ждали от вас продолжения, а вы вместо этого издавали экспериментальные лайвы. Это была ваша задумка?

Дмитрий: Это не задумка, просто так получалось. Так же и с «Live14» на SEALT. Альбома тогда еще не было, а лайв-материала была куча.

А в каких отношениях вы были с Domino, они от вас ждали второго альбома?

Дмитрий: Бумага была на три альбома, но она была очень свободная. Нас не принуждали, но и сами говорили, что могут не издать, если им не понравится. Это все же был не электронный лейбл, просто в тот момент они поймали волну, но сильно у них это не развилось. Когда мы написали альбом «Frisson», мы конечно написали им, но было уже поздно — слишком много времени прошло. Если бы мы выпустили его через год, может быть всё и получилось.

Альберт: И надо было так и сделать.

Дмитрий: Надо, но там получилась вот какая вещь. Владик тогда учился в институте, а музыка для него была скорее хобби. Закончив институт, он начал себя искать и от музыки отошёл. И писать альбом мне было не с кем. У меня никогда не было идеи работать в одиночестве. Бывает так, что стоишь на месте и никуда не можешь сдвинуться, а от партнера часто приходят какие-то идеи, до которых сам как-то не доходишь. Сейчас Альберт находит какие-то штуки, которые меня очень вдохновляют и продвигают. А один я часто топчусь на одном паттерне.

И тут мы постепенно приходим к новому альбому. В какой момент вы в третий раз воссоединились?

Дмитрий: Плотно работать с Аликом мы стали где-то года с 2008-го. Сначала мы смотрели, как можно играть лайвы, экспериментировать с лупингом в реальном времени, а потом решили, что пора писать альбом и сделали его буквально за два года.

Но подожди, трек «I’m Still A Kid», который сейчас вышел, ты показывал мне еще в 2005-м!

Дмитрий: Ну, это были наброски. Трека три-четыре: «I’m Still A Kid», «Achilies», «Avellar» — тут вообще мелодия, 2001-го года. Я её сыграл на синтезаторе «Ритм-2» и она лежала как сэмпл. От «Garyan» был только бит, без музыки. Алик тогда переехал и жил в пяти минутах от меня, это очень нас продвинуло. Первым законченным треком был «Avellar» и это был сентябрь 2015-го.

Альберт: Еще мы использовали приложение Splice для Ableton, которое позволяет работать с одним проектом по сети.

Дмитрий: Да, это очень удобно — ты просто сохраняешь проект, он закидывает аранжировку в облако, и твой партнер сразу видит все изменения. Даже когда мы не можем встретиться, получается очень оперативная совместная работа. Можно жить хоть в разных странах.

https://youtu.be/KA3uwL9qykc

Что еще изменилось технологически по сравнению с прошлым альбомом?

Альберт: Я много пользуюсь телефонным сэмплером, телефон же всегда с собой, а я часто бываю в разных больших пространствах, цехах и сэмплирую там разные звуки, что-нибудь бросаю, шуршу, стучу палками, скриплю дверьми и т. д. Используя только этот телефонный сэмплер, я выпустил целый альбом моего сольного проекта tembr69.

Дмитрий: Я очень много использовал синтезатор Moog Sub 37, который мне жена подарила. Много мелодий и басов на нем сыграно. В остальном по-прежнему много ASR-10, Juno 106 — ничего кардинально не изменилось. Правда сейчас у меня появился очень необычный синтезатор Yamaha VL1, на него я возлагаю большие надежды в плане третьего альбома.

Как это у вас организовано с точки зрения дисциплины, вы планируете какие-то сессии?

Дмитрий: У нас всё идет волнами. Сначала мы экспериментируем — Алик играет на гитаре, а я кручу эффект-процессор, сохраняем какие-то лупы... Но вообще если бы мы всё планировали, может и не писали бы альбом 15 лет!

Вернемся к изданию второго диска — что вы делали после того, как Domino вам не ответили?

Альберт: Они ответили, но в духе «Прошло столько лет! Но спасибо, послушаем». И дальше уже молчание.

Дмитрий: Тогда мы стали искать варианты. Мы написали Metamatics, он был не против, но он не издает винил. А еще давно я контактировал с Ant-Zen, который тоже давно хотел что-то выпустить. И как ни странно, спустя 17 лет он всё еще хотел! Сначала он предложил нам выпуститься на Hymen, но мы выбрали Ant-Zen, он показался нам более мощным.

Несколько лет назад, я читал твоё интервью, где ты звучал достаточно пессимистично — мол, IDM писать уже смысла нет, а нового ничего не появляется. Была в этом какая-то нотка разочарования. А потом неожиданно появляется доступный, мелодичный альбом, звучащий так, будто записан через год после «Monochrome Plural». Честно говоря, меня это приятно удивило — я был уверен, что если новый Fizzarum всё же выйдет, это будет какой-то авангард!

Альберт: Дима вот так и хотел уйти в дебри! Он мне всё время говорил: «вот я уже вижу, вот уже слышу», но объяснить так ничего и не мог! А здесь мы просто решили поработать и наконец уже сделать что-то.

Дмитрий: Здесь и я, и Алик, всё равно исходили из мелодий. Даже когда я говорю, будто что-то нащупал, не идет речи о том, чтобы отказываться от мелодий, раз Алик так великолепно их сочиняет.

Как ты относишься к тому, что сейчас делают Autechre?

Дмитрий: (задумавшись) Мне всё это... скорее нравится. Конечно, мне хотелось бы, чтобы они еще несколько раз повторили мои любимые альбомы, но мне симпатично и то, что на каждом альбоме я слышу находки. Все их альбомы для меня отличаются. В «Oversteps» они пытались сделать что-то более мелодичное, но там же все мелодии и гармонии всё равно сгенерированные. Поэтому они и совершенно новые. А потом хоп — и опять сэмплерный альбом в 2013-м. А вот к новому Boards of Canada у меня сложное отношение. Мне эти арпеджио показались более примитивными, чем то, что раньше было. Но я всё равно жду следующий альбом!

Есть ли у вас музыканты, которые впечатлили в последние лет пять?

Дмитрий: Некоторые находятся на Bandcamp — кто-то подбрасывает, слушаешь и действительно интересно. Rephazer например, или Поогнь.

Альберт: Очень много очень разной музыки. Вплоть до Демиса Руссоса. Oneohtrix Point Never для меня, наверное, главное открытие. Особенно трек «Animals», где клип с Вэлом Килмером. Еще Tim Hecker — и звук мне очень нравится, это фортепиано расплющенное, и мелодизм. Услышал, что будет Lali Puna новая — очень жду. Очень нравится и её голос, и звук, так упруго всё.

Ну и последний вопрос — вас не расстраивает что вас называют «ретро»?

Дмитрий: Ну, 17 лет прошло. Как это еще назвать? С другой стороны, не добавь мы туда мелодий, наверное, это и не было бы ретро.
Ответить